Неточные совпадения
Он знал, что его личный, житейский опыт формируется чужими словами, когда он был моложе, это обижало, тревожило его, но постепенно он привык не обращать внимания на это
насилие слов, которые — казалось ему — опошляют подлинные его мысли, мешают им явиться в отличных
формах, в оригинальной силе, своеобразном блеске.
— П’очти все
формы психических з-заболеваний объясняются
насилием над волей людей, — объяснял он Самгину. — Су-уществующий строй создает людей гипертрофированной или атрофированной воли. Только социализм может установить свободное и нормальное выявление волевой энергии.
…Приглашения Тюфяева на его жирные, сибирские обеды были для меня истинным наказанием. Столовая его была та же канцелярия, но в другой
форме, менее грязной, но более пошлой, потому что она имела вид доброй воли, а не
насилия.
Религиозный анархизм Льва Толстого есть самая последовательная и радикальная
форма анархизма, т. е. отрицание начала власти и
насилия.
Везде повторяется одно и то же. Не только правительство, но и большинство либеральных, свободно мыслящих людей, как бы сговорившись, старательно отворачиваются от всего того, что говорилось, писалось, делалось и делается людьми для обличения несовместимости
насилия в самой ужасной, грубой и яркой его
форме — в
форме солдатства, т. е. готовности убийства кого бы то ни было, — с учением не только христианства, но хотя бы гуманности, которое общество будто бы исповедует.
Насилие всегда, в лучшем случае, если оно не преследует одних личных целей людей, находящихся во власти, отрицает и осуждает в одной неподвижной
форме закона то, что большею частью уже гораздо прежде отрицалось и осуждалось общественным мнением, но с тою разницею, что, тогда как общественное мнение отрицает и осуждает все поступки, противные нравственному закону, захватывая поэтому в свое осуждение самые разнообразные положения, закон, поддерживаемый
насилием, осуждает и преследует только известный, очень узкий ряд поступков, этим самым как бы оправдывая все поступки такого же порядка, не вошедшие в его определение.
Нужны особенные, сверхъестественные усилия. И такие усилия, всё более и более напрягая их, и употребляют церкви. У нас в России (кроме всех других) употребляется простое, грубое
насилие покорной церкви власти. Людей, отступающих от внешнего выражения веры и высказывающих это, или прямо наказывают, или лишают прав; людей же, строго держащихся внешних
форм веры, награждают, дают права.
Это ему не понравилось, и он согласился заплакать, чем и доказал, что
насилия в какой бы то ни было легчайшей
форме он не будет считать за удовольствия.
Если и держатся некоторое время установленные
насилием формы или изменяются
насилием же, то только оттого, что в данное время одни
формы перестали быть свойственны общему и, главное, духовному состоянию народа, а не потому, что их кто-нибудь поддерживал или устраивал.
Суеверие же о том, что некоторые люди могут не только знать вперед, в какую
форму сложится жизнь других, большинства людей, но и могут устраивать в будущем эту жизнь, — суеверие это возникло и держится на желании людей, совершающих
насилие, оправдать свою деятельность и на желании людей, терпящих
насилие, объяснить и смягчить тяжесть испытываемого ими
насилия.
Мы не знаем того часа, когда ребенок стал юношей, но знаем, что бывший ребенок уже не может играть в игрушки; так же мы не можем назвать того года, десятилетия даже, во время которого люди христианского мира выросли из прежней
формы жизни и перешли в другой, определяемый их религиозным сознанием, возраст, но не можем не знать, не видеть того, что люди христианского мира уже не могут серьезно играть в завоевания, в свидания монархов, в дипломатические хитрости, в конституции, с своими палатами и думами, в социал-революционные, демократические, анархические партии и революции, а главное, не могут делать всех этих дел, основывая их на
насилии.
Люди, совершающие
насилие, уверяют себя и других в том, что они знают, что надо делать для того, чтобы жизнь людей приняла ту
форму, какую они считают наилучшею.
Исповедание христианства в его истинном значении, включающем непротивление злу
насилием, освобождает людей от всякой внешней власти. Но оно не только освобождает их от внешней власти, оно вместе с тем дает им возможность достижения того улучшения жизни, которого они тщетно ищут через изменение внешних
форм жизни.